Состояние влюбленности обладает самоутверждающей всеобъемлемостью, оно возвещает о себе миру и прославляет его столь бурно, что это, подобно наркотику, становится потребностью сознания. Без этой пульсирующей жажды коммуникации сцена темна и все мертво. Это состояние безумия, возможно, нежелательно, оно враждебно справедливости, благолепию, здравому смыслу. Но для тех, кто порабощен страстью, оно оправдано в большей мере, чем для обычного, не приобщенного к благодати человека.
Цитаты из книги «Дитя слова»
Перспектива, маячивший вдали свет — исчезли; дверь, ведущая к спасению, закрылась; замуровывание, падение в бездну — ускорились, последний взмах маятника стал ближе. Меня словно могильным камнем придавила тень прошлого, — а быть может, будущего — страдания. Несчастье и грех неизбежно вплетены в человеческую участь. Я познал на себе эту неизбежность.
Человека отчаявшегося любая неудача способна ввергнуть в глубочайшую депрессию, любой грех становится первородным грехом, по сути являясь частью его, любое преступление — Преступлением.
Детская беда безгранична — сколь немногие даже теперь понимают это. Отчаяние у взрослого, пожалуй, несравнимо с отчаянием ребенка.
— Он ведь интересный мужчина, но держится так сухо и церемонно и говорит только о фунте стерлингов. Ни о чем личном, никогда. Я думаю, у него есть тайное горе, которое он скрывает.
— Женщины всегда считают, что у мужчин есть тайное горе. Это помогает отбивать их у других женщин.
— А мужчины вроде вас, Хилари, считают, что женщины всегда оговаривают других женщин.
Как редко счастье бывает действительно невинным, а не победоносным, не оскорбительным для тех, кто его лишен.
Мы ведь часто симпатизируем людям, над которыми подтруниваем.
Я всегда придавал большое значение глазам. Как таинственно выразительны могут быть эти влажные сферы, и хотя глазное яблоко не меняется, однако же оно — окно души. И цвет глаз — по самой своей природе и сути — несопоставим с цветом никакой другой субстанции.
Даже у звезд есть возраст, и число отпущенных нам вздохов сочтено.
История — это бойня, и человеческая жизнь — это бойня.
Стремление держаться в хорошей форме — это все-таки стремление, а сильное и здоровое тело — это все-таки дар природы.
В пристрастии к насилию есть своя магия, ощущение, что мир всегда будет сдаваться на твою милость.
Я открыл для себя слова, и слова стали моим спасением. Я не был «дитя любви» — разве что в самом убогом смысле этого многозначного слова. Я был «дитя слова».
В приюте все было пронизано примитивнейшей приверженностью канонам Евангелия. Это тоже вызывало у меня отвращение. Слова Кристел «будь хорошим» (хотя они и мало влияли на мое поведение, а то и не влияли вообще) значили для меня больше, чем заповеди Иисуса Христа. О Христе мне всегда говорили люди, которые смотрели на меня не только как на существо слаборазвитое, но и достойное жалости. Есть такая самодовольная благотворительная снисходительность, которую не способны скрыть даже люди вполне пристойные и которую даже малый ребенок способен распознать.
Я захлебывался от злости и ненависти. Я ненавидел не общество — абстракцию, выдуманную ничтожными социологами, — я ненавидел всю вселенную. Мне хотелось причинить ей боль в отместку за боль, причиненную мне.
Дар погружаться в забытье — это дар выживания. Я опустил голову на подушку, и благостный, болеисцеляющий сон погрузил меня на много саженей в свои глубины. Не родиться на свет, конечно, еще лучше, но на второе место можно поставить крепкий сон.
У него часто бывало дурное настроение, и тогда он принимался говорить о самоубийстве. Когда на него нападал мрак, он безжалостно язвил мне. Сначала я выходил из себя, что ему как раз и требовалось.
Мне нравится программировать окружающих, и Артур был запрограммирован при моем появлении тотчас подняться и взять пальто. Вот он уже и потянулся за ним.
Чем больше у человека вещей, тем сильнее, очевидно, его жажда обладать ими.
— Кстати, как вы ладили со своим отцом, Хилари?
— Отлично. «Отец мой спит на дне морском, он тиною затянут, и станет плоть его песком, кораллом кости станут»*.
— Что он делал в жизни?
— Он был водолазом.