Невероятно, как этот человек понял всё, практически не задав ни единого вопроса. Наверное, тысячами глотать книги — не столь уж и бесполезное занятие…
Цитаты из книги «Мистер Гвин»
— Я бы на вашем месте не была такой спокойной.
— Я не говорил, что спокоен. Я только сказал, что время есть. Я собирался впасть в панику через несколько дней.
— Вы, молодые, вечно все откладываете на потом.
Лампочки — создания непростые, зависят от множества переменных величин и в своем роде подвержены безумию, формы которого предсказать нельзя.
Так он понял наконец, что оказался в положении, известном многим человеческим особям, но от этого не менее плачевном: то единственное, что заставляет их чувствовать себя живыми, медленно, но неизбежно убивает их. Родителей — дети, артистов — успех, слишком высокие горы — скалолазов. Писание книг — Джаспера Гвина.
Потом сказал, что его всегда интересовала одна вещь относительно настройщиков.
— Меня всегда интересовало, умеют ли они играть на фортепиано. Профессионально, я имею в виду.
— Редко, — ответил Джаспер Гвин. И продолжил: — Если вопрос в том, почему после долгой и кропотливой работы они не садятся за рояль и не играют полонез Шопена, чтобы насладиться результатом своего прилежания и мастерства, ответ такой: даже если бы они были в состоянии сыграть, то все равно никогда бы играть не стали.
— Неужели?
— Тот, кто настраивает фортепиано, не любит расстраивать их, — объяснил Джаспер Гвин.
Воспоминания были легкими, как открытки, отправленные из предыдущей жизни.
Потом они долго молчали, каждый со своими мыслями, и были похожи на одну из тех пар, которые так долго любят друг друга, что им уже не нужно разговаривать.
Ребекка подумала о проклятии многих, которые не способны прикоснуться, не причинив боли.
Любой настоящий писатель ненавидит всё, что связано с его профессией, но из-за этого не бросает писать.
Джастин Гвин был человеком правильным, точным даже в ошибках.
… Если кто-нибудь умирает, другим приходится жить также и за него — что ещё остаётся делать.
— Они немые, — сказал.
— Простите?
— Картины не нравятся мне потому, что они немые. Они как люди, которые шевелят губами, но голоса нет. Голос нужно додумывать. Мне не нравится делать это усилие.
Джаспер Гвин спросил себя, увидятся ли они когда-нибудь ещё, и решил — да, увидятся, где-нибудь, но через много лет, посреди другого одиночества.
— Простите, что опоздала. Человек в метро покончил с собой.
— Серьёзно?
— Нет, я опоздала, и всё. Простите.
— Если конфеты просыпались в сумку, это не значит, что надо от них нос воротить, — сказала она.
— Конечно нет.
— Но я заметила, что люди обычно так и делают.
Именно, подумал Джаспер Гвин: люди не доверяют карамельке, найденной на дне сумки.
— Думаю, по той же причине люди всегда сторонятся подкидышей, — сказал он.
Умереть – самый верный способ состариться.
— Если однажды вам случится что-нибудь написать, не судите строго и не забудьте обо мне. Знаете, это случается со всеми, рано или поздно.
— Что случается?
— Что-нибудь написать. – Подумал минутку и добавил: — И естественно, забыть обо мне.
Джасперу Гвину нравилась мысль, что все его сбережения горят синим пламенем, что он рискует деньгами ради ремесла, которого, возможно, и не существует вовсе. Он желал быть припёртым к стене, ибо только в таком случае оставался шанс обнаружить искомое в себе самом.
… Все мы — страницы какой-то книги, но книги, никогда никем не написанной.
Я хочу сказать, что рано или поздно он перестанет доставать меня всюду, куда бы я ни пошёл, и я почувствую облегчение, как будто в комнате работал холодильник и вдруг заглох; но и тут же неизбежную растерянность – вам, наверное, такое чувство знакомо, когда вы не уверены, что справитесь с наступившей внезапно тишиной, и, скорее всего, не достигнете её высоты.