Цитаты Виктории Токаревой

У одних — всё. У других — ничего. Кто ТАМ, наверху, этим занимается? Наверное, в небесной канцелярии сломался компьютер и сигналы не поступают.

Есть же такое слово — «сволочь», значит, должны быть и люди, соответствующие этому слову.

– Вы извините нас…
Андрей молчит.
– Вы сердитесь? – проверяет Азиза.
– Да мне все равно.
– Как это?
Андрей не отвечает.
– Хотите есть?
– Не знаю. Нет, наверное.
– Как это не знаете?
– Мне все равно.
– Странно. Чувство голода – объективная реальность. Мозг посылает сигналы в желудок.
– Мне есть не хочется и жить не хочется. Я ничего не хочу.
– Это называется депрессия, – говорит Азиза. – Чтобы с ней справиться, надо определить причину.

Мать Лары, Ольга Степановна, часто заставала такую душераздирающую картину: позднее утро, практически день, Алеша сидит в пижамке на маме и пытается раскрыть ей глаза. Приговаривает: «Мама, открой глазы». Но у Лары депрессия. Она не хочет открыть глазы и начинать новый день, еще один день в этой фальшивой, лживой жизни.

Бывают дни, когда воедино стекается всё хорошее. А бывает — наоборот: удары судьбы подкрадываются, как волки с разных сторон, и нападают одновременно.

– Но почему он ничего не сказал?
– У него маленький словарный запас.

– Я любил тебя с пятого класса по пятый курс. Десять лет. А он – два часа.
– Не будем об этом. Столько воды утекло. За нами уже новое поколение выросло.
– Но это ответ на твой вопрос: почему я стал зануда? Я страдал! И страдаю! Прошлое имеет очень большую власть над людьми.

Когда кто-то обеспокоен судьбами человечества, не следует его отвлекать. Потому что это очень редкое качество – думать еще о ком-то, кроме себя.

А что работает санитаром души? Ненависть, представьте себе. Этим огнем можно выжечь все, что захламляет душу. Правда, если передозировать, то можно обуглиться самому, сжечь и саму душу.

Если было хорошо, то от выпитого становилось еще лучше. А если плохо, то еще хуже.

Хотелось спросить: «Что ты решил?» Но спрашивать — очень страшно. Спрашивать — значит знать. А знать — значит взрезать ситуацию скальпелем, как живого человека. Тогда надо что-то срочно делать: или зашивать, или хоронить.

Арбатова всю жизнь пытается доказать, что мужчины и женщины равны. Да глупости. Они никак не равны — закон природы. И потом, сколько агрессии. Любая агрессия — это комплексы.

Страх за ребенка — это больше, чем страх за собственную жизнь. Это — страх за свое бессмертие.

– А вы сами завидовали кому-нибудь?
– Только Софи Лорен. У нее спальня выходит в розовый сад. И она каждое утро в ночной рубашке, босиком выходит в сад, залитый солнцем, и нарезает розы на длинных ножках и ставит их в вазу.

Любовь — как свет. И количество света каждой женщине выделено одинаковое. Но Марьяна живет при постоянном ровном освещении. А Тамара — яркими вспышками. Вспышка — темнота. Опять вспышка — опять темнота.

Вырастить хорошего человека — разве это не творчество? Он будет кому-то хорошим мужем и отцом, даст счастье следующему поколению. Разве этого мало?

И как изменилось понятие нравственности за какие-то сто лет. Катерина из «Грозы» изменила мужу и утопилась, не вынесла раздвоенности. Анна Каренина познала презрение общества, не говоря уже о том, что бросилась под поезд. А сейчас никакого общества и все Анны. Без Вронских.

Любовь реет над ней, как знамя над Кремлем. Красиво полощется на искусственном поддуве. Правда, знаменосцы меняются.

Скучно жить скептиком, всему знать свою цену. Никаких неожиданностей, никакого театра с переодеваниями. Все — плоско и одномерно: счастье временно, смерть — неизбежна. Все врут и мрут.

Когда Бог хочет открыть перед тобой новую дверь, он закрывает предыдущую.